Заноза во Вселенной, или Наша Маша - Анжела Кристова

– Эх! Сейчас бы хлеба покушать!

Маша с сомнением посмотрела на большой лист. Она уже перепробовала все местные травы и плоды. Этот местный лопух точно был съедобным. У него был сочный, сладкий стебель. Попробовала вчера и сегодня пришла к тому же месту. Сладкий стебель понравился. Похоже это был местный сахар.

На хлеб и близко конечно не тянул. Девочка выбрала стебель потолще и присев на корточки наклонилась и зубами начала грызть у основания стебля кожуру. Просто так оторвать не выходило, только зубами перегрызть. Потом уже можно просто жевать стебель и топать дальше, ища глазами, что бы еще схомячить.

Ступни сначала огрубели, потом потрескались и наконец, зажили и нарастили толстый слой ороговелой кожи. Маша теперь почти не замечала, что ходит босиком.

– Ох! Ну наконец-то!

Девочка разобралась со стеблем. Отгрызя его от куста, она вытащила свою добычу и перехватив у основания стебля двумя руками, начала грызть жесткий конец. Сок был сладким.

– Вот же вкуснятина какая! Правда тяжело отгрызать.

Болтать самой с собой ей нравилось. Вроде как с подружкой молчаливой разговариваешь. И как бы не одна в лесу.

Раньше Маша редко бывала одна, почти никогда. Ее берегли. Все время.

Подумалось, что если у нее не было бы зубов, и не имея ногтей, она бы тут загнулась! Зубами она орудовала постоянно. Она жевала яичную скорлупу, подумав, что она ей полезна, как и трава, как и разные корнеплоды. Пробовала все, что находила и раскапывала. Еще ни разу не отравилась и не нарвалась на горечь или гадость.

Ничего похожего на земные варианты картошки или свеклы. Но есть можно. А есть хотелось постоянно. Делать пыталась запасы, но все быстро засыхало. Сорвав плод с дерева или куста и притащив его к своему дереву, через несколько часов она замечала, что плод сохнет или же быстро гниет, превращаясь на глазах в дурно пахнущую кашу.

Приходилось все время срывать свежие и сразу есть.

Жара стояла невыносимая. Маша залезала в ручей по несколько раз на дню. Прохлада наступала только ночью, и то, не прохлада, а просто солнце садилось. Ночи были теплые, как в тропиках. Не замерзла ни разу.

А вот вода в ручье была холодной течение быстрое. Маша решила, что когда соберется уходить дальше, то пойдет вдоль русла этого ручья к истоку. Хоть выяснит, откуда он берет начало и почему вода такая холодная.

В ручье, не глубоком и очень стремительном, было полно разной рыбы. Лес полон живности. Кроме птиц постоянно встречались разные мохнатые зверьки, и не зайцы, вроде хомяков, только крупных. Маша все представляла, что когда-нибудь она решится и поймает хомяка. Останавливала только мысль, как она его есть сырым будет?

Даже попробовала разжечь огонь. Не вышло, только ладони до крови стерла. Браться повторно уже не хотелось. К ее больной и ноющей правой руке не хватало еще стертых в кровь ладоней.

Ночью под ее дерево приходили крупные животные, так казалось. Почва была сухая и следов она не находила. Зато много следов, копыт и лап находилось утром у ручья. Днем крупных зверей она не видела. А идти назад к столбу, где было большое открытое пространство и не она встретила похожих на лосей животных она не собиралась.

«Небо! Ни облачка, как мне надоело просыпаться каждый раз и понимать, что я все еще остаюсь здесь, в этом бескрайнем горном лесу. Просыпаться на этом дереве, ставшем мне домом, постелью, просыпаться на три раза за ночь, такую длинную и темную».

Но проснувшись и в четвертый раз, выспавшись и проголодавшись, все равно нужно ждать и ждать утра, потому что ночью ничего не найти в кронах деревьев. Просто темно

Маша наконец дождалась нового утра. Понемногу светлело.

Разговаривать самой с собой ей было с каждым днем все легче. Когда вслух, когда про себя, но Маша все время разговаривала. Звук собственного голоса успокаивал. Иначе с ума можно сойти от одиночества!

Она высыпалась и проснувшись, сидела в кроне приютившего ее дерева и смотрела на звездное небо или на небо без единого облачка. Смотрела, как встает розовое солнце. Такое большое и необычного цвета. Смотреть можно было в самом начале дня. Потом светило лезло выше и становилось жарче, ярче. Уже не поглядишь. А солнцезащитных очков у Маши не было. У нее вообще ничего почти не осталось из ее мира. Куртка, сапоги, носки остались у липучих лиан. На берегу озерка у водопада она оставила белье.

Из одежды был рваный свитер, футболка зеленая и брюки, рваные на коленках, рваные на поясе. Зашить их было нечем. Волосы она заплетала, завязывала вытянутой ниткой из свитера. Вот и весь скарб.

Первые три долгих дня рука ужасно ныла, Маша ее пыталась не тревожить, но перевязать и зафиксировать ее было нечем. В итоге Маша сняла свитер и стянув его узлом, сделала примитивную косыночную повязку. Рука немного успокоилась.

В лесном массиве все деревья были очень высокими, она слезала с дерева и поднималась в крону с большим трудом. Рука просто ныла не переставая, давая уснуть не сразу, Маша ее растирала, осматривала при свете дня, окунала в воду и грела на солнцепеке. Ничего не помогало, рука ныла и ныла. На фоне этих фантомных болей уже начал подживать все мелкие ранки, полученные ее при подъеме на ту скалу и полученные в бою за свободу с лианами в овраге. Потихоньку перестал отекать и правый голеностопный сустав.

Днем же, днем тянувшимся и тянувшимся почти также долго, как и ночь в этом крае, ей нужно было кормить себя. Яйца и разные древесные плоды – вот и весь рацион.

Маша вспомнила все прочитанные книжки, про Гулливера и лилипутов, про Синдбада – Морехода и Робин Гуда, а также про индейцев и конечно приключения несчастного Робинзона Крузо.

Всем героям отчасти повезло: у кого были стрелы, у кого длинное ружье, у одного сразу были и ружья, и собаки и даже кошки, пока не сдохли от старости на острове, и всех в итоге находили рано или поздно люди. А ее и не искал никто, она уже точно знала, что этот мир – не Земля.

Как она здесь очутилась, она не понимала ни умом, ни сердцем. Помнила только лицо незнакомца, как будто все произошло вчера. На самом деле прошло уже больше месяца.

«Наверное, я умерла и это моя обратная сторона жизни в другой, мертвой реальности. Ну не может же мое сознание такое наяву рисовать?! И где же я теперь?!»

И героем, как в книгах, она себя не чувствовала ни капельки, было очень грустно, нужно было куда-то направить свои действия.

Хотелось плакать, но ни разу Маша не заревела, слез не было. Была тоска по дому и мечта, хоть во сне, хоть раз увидеть Москву, подруг, отца, маму, даже Вику хотелось увидеть. А снов не было.

Искать надо было жителей, но сил уходить с приютившей ее кроны дерева у нее не было. Она неожиданно для самой себя разболелась – заболело горло и мучил сухой кашель, при кашле болела грудь. Мокрота отходила плохо. Но температуры не было. Где она могла простудиться, не припоминалось. Все же она перестала заходить в воду ручья. Маша понимала, она не умрет, конечно, но идти босиком дальше пока не торопилась.

Кашель потихоньку проходил, уже почти прошел насморк. Еще болела голова, песен в башке больше не звучало, но мозг был явно воспален, она стала с трудом утром просыпаться и постоянно ее днем тошнило. Еще продолжало и через много дней болеть выбитое ударом тока правое плечо. Про правую руку она старалась вообще меньше думать.

Вот так Маша и решила подождать, пока все немного подживет, и она чуточку окрепнет. Одежда ее была в таком плачевном виде, что брюки она боялась полностью стягивать, свитер обгорел на правой руке до локтя, был вязан крупной вязкой и состоял теперь из крупных и мелких рваных дыр. Маша все находила новые разрывы и связывала руками нитки шерсти, увязывая таким образом прорехи и надеясь, что будет еще долго тепло и без дождя. Она большую часть длинного дня проводила в тени, стараясь не загорать вовсе. Еще чесалась голова, чесалась воспаленная, покрытая белым налетом кожа, волосы тоже не отмывались от налета, полученного еще в пещере, где она очнулась.

Она пробовала тереть кожу и голову землей и споласкивала измазанное в речке. Где могла, Маша давно и тщательно себя осмотрела и изучила каждый кусочек своего избитого и покалеченного тела. Тело понемногу заживало, местами приобретая странный, мраморный рисунок, просвечивающий сквозь кожу. Загар тоже ложился и пристывал кусками, красочно размалевывая ей открытые участки тела. Шею и лицо она плохо могла разглядеть в реке, но зато уж на дикий рисунок кистей рук и лодыжек насмотрелась всласть. Все пестрело, как пастелью, бледными красками.

Еще у нее была футболка, когда-то зеленого цвета. Маша горько жалела о потерянном нижнем белье, но проведенные без него последние несколько недель, в итоге примирили ее с его потерей. Регулярные женские недомогания один раз пришли обильной кровью, и также скоро ушли. В дальнейшем они ее не сильно беспокоили. Отмывалась в речке, не снимая брюк. Белья не было и жалеть больше о нем не было никакого смысла. Нужно было искать пропитание, а так как правая рука болела очень сильно, то Маша старалась искать пропитание на ногах, а руку берегла для подъема только ночью на облюбованное ее дерево.